Владимир Александрович родился в селе Даурское еще до войны, там он пережил страшный голод, который после вспоминал всю жизнь, там влюбился в свою одноклассницу Раису, которая потом стала женой, там же принял твердо решил стать летчиком. Даурское Владимир всегда вспоминал с болью, потому что в 1967 году родное село скрыло навсегда Красноярское водохранилище, сжав зубы он проговаривал: «Все загубили. Дома, деревья редкие, животных».

Сразу после школы Владимир поступил в летное училище, а закончив его, несколько лет вместе с женой и сыном переезжал из одного города в другой до тех пор, пока не переехал в Красноярск в маленькую двухкомнатную квартиру, где у семьи появилась еще и дочь.

«Он вообще-то даже когда своя квартира появилась, дома редко бывал. Если улетал, но на несколько месяцев, на льдинах работали, возили на станции эти дрейфующие специалистов каких-то. Полярным летчиком себя называл. А я тут оставалась, в больнице работала. Меня он королевой терапии окрестил», – Раиса рассказывает о работе мужа с улыбкой, но периодически отворачивается к окну и прикладывает кончики пальцев к веку.

Когда в 1989 году полярному летчику сказали, что «молодые дышат в затылок», у него случился инфаркт. Врачи поставили на ноги, жена достала путевку в санаторий, но жизнь все равно потеряла краски прозрачно-голубого неба. Смотреть на облака снизу было неинтересно, а слушать дребезжание старой шестерки вместо гула родного ИЛ-76 и вовсе больно, Владимир вспомнил привычку молодости, и начал выкуривать одну за другой сигареты.

Позже хандру сняли новые заботы: бывший полярный летчик стал дедушкой. Целыми днями он приглядывал за внуками, проглатывал одну за другой книги, каждое утро ходил на продуктовый рынок, а вечером встречал с работы жену. Так прошли 26 лет.

Летом 2015 года Владимир Александрович отмечал свое восьмидесятилетие на даче сына. Сын подарил куртку, примерив, которую, бывший летчик шутливо сказал: «Бабки на улице заглядываться будут! Красота! Теперь и помирать не хочется». Владимир обнял сына и пошел курить на улицу.

«Шум какой-то непонятный услышала, я сначала не поняла откуда. На улицу вышла, а там Володя с земли встает, к нему дочь подбегает, помочь пытается», – так Раиса впервые заподозрила что-то неладное. Ее муж, который если и падал, то только на льду, впервые упал на ровном месте. Сначала жена списала на возраст и головокружения, ведь даже самый крепкий старик когда-нибудь может почувствовать себя плохо, но интуиция врача подсказывала, что сейчас дело вовсе не в старости.

После этого случая Владимир Александрович начал чувствовать недомогание. Реже выходил на улицу, чаще лежал на диване, сильно похудел.

«Его дочь в больницу уговаривала сходить, а он ее трехэтажным матом посылал. Говорит, идиоты все врачи. Не вытащили его тогда из квартиры. Я уже не сомневалась, знала, что болезнь серьезная. У нас после 55 лет брака чуть до драки дело не дошло, когда я его уговаривала. Нет говорит, и все тут. И курить также продолжал», – Раиса поджимает губы, отрицательно качает головой. На глазах опытного врача угасал муж, но ни она, ни кто-либо другой из семьи не могли ничего поделать. Когда в семье не заводили разговоров о больницах, врачах и обследованиях, Владимир Александрович вел себя как обычно: выходил на балкон покурить, по вечерам звонил внукам, в выходные смеялся с ними на кухне.

Так продолжалось до октября. «Легкое недомогание от старости», как сам называл его Владимир Александрович, стало мешать смеяться, читать детективы, которые внуки приносили ему в надежде хоть как-то поднять настроение, бывший полярный летчик перестал курить, ходить и говорить стало тяжело. Разговоры о больнице снова не дали результатов, а когда дочь сказала, что сейчас же отвезет его на обследование, реакция была такой же, как и раньше. Свое согласие он дал только на анализ крови на дому, который все равно бы не помог поставить точный диагноз.

Через неделю Владимир Александрович начал отказываться от еды. «Я ему говорю, чтобы покушал хоть немного, а он ругается страшно и к стене лицом. Внучка наша кормила с ложки. Она вообще долго с ним сидела, ему перед ней ругаться стыдно было. Сын еще когда приходил яйца варил всмятку, тоже накормить пытался. Иногда получалось». В это же время у Владимира начала часто течь из носа кровь. Целыми днями он лежал на диване, периодически поглядывая на настенные часы, которые сын привез ему из Кореи. Обезболивающее, которое приносила жена, понимая, что происходит с организмом мужа, выкидывал со словами «не болит ничего». Раиса плакала и пыталась найти хоть какие-то справки мужа, результаты последних анализов, но все, что ей попадалось – заключения почти тридцатилетней давности.

Прошла еще неделя. Теперь Владимир практически не вставал с дивана. Он с хрипом вдыхал воздух, а выдыхал с тихим свистом, теперь не отказывался пить обезболивающее. Уже две недели он не хотел есть, на все предложения отвечал «не хочу», но вдруг попросил внука: «Пива хочу, абаканского. Принеси, пожалуйста». Раиса одобрительно кивнула, а внук удивился, но быстро принес две банки пива. Владимир сделал пару глотков. Позже приехал сын Владимира Александровича.

«Он ему что-то сказал, на этот раз сработало. Володе уже тяжело совсем было. Собрался и на выходе только остановился, на квартиру долго смотрел», – Раиса тоже оглядывает комнату, но потом смотрит в пол.

На входе в приемный покой больницы Владимир Александрович попросил у сына сигарету: «Покурю последний раз и пойдем, подожди». Сын не стал возражать, протянул сигарету и зажигалку, с которой теперь пальцы когда-то крепкого летчика справиться не могли.

В больнице с Владимиром Александровичем каждый день была жена. Она сидела рядом, заваривала чай, пыталась накормить, но снова безуспешно. «Он в больнице врачам тоже сопротивлялся. Под капельницами лежать не мог совсем. Сорвал иглу, опрокинул капельницу и ушел в палату. Домой сказал надо ехать, ждать», – Раиса снова отрицательно качает головой. Она вспоминает как мужа пытались отвезти на процедуры в инвалидном кресле, как он злился на врачей, которые пытались в кратчайшие сроки поставить диагноз.

Через несколько дней Владимир стал плохо слышать, теперь он почти не разговаривал, всё время спал. Врачи наконец-то закончили обследования, но установили только острую почечную недостаточность, предупредив семью, что это лишь одна из многих проблем, поэтому решили перевести пациента в другую больницу, в ту, где есть аппарат для внепочечного очищения крови.

«А там все с начала начали. Обследование полное за сутки должны были провести. Володю сын на руках перекладывал на стол для рентгена, возил его на каталке по кабинетам, у них там не хватает медсестер вроде. А сам Володя уже не мог. В больнице в той за сутки диагноз поставить должны были. Дети надеялись еще на что-то. Но рак в таком возрасте не лечится».

Почечная недостаточность подтвердилась, а на рентгене грудной клетки отчетливо был виден пневмоторакс. Владимира положили в реанимацию, а сына отправили домой. Вечером в квартире, где Раиса осталась одна, остановились настенные часы Владимира.

«Утром дочь пришла и сын. Я еще возле дверей всё поняла… Они поздно вечером узнали. Через несколько дней заключение принесли от патологоанатома. Володя терпел. Канцероматоз брюшной полости был А откуда он пошел так и не выяснилось. На такой стадии, как у него, терпеть без серьезных обезболивающих трудно. А он терпел».

Уже больше года Раиса живет одна. Она тщательно следит за своим здоровьем, ходит на плановые обследования, потому что точно знает: своевременная диагностика помогает предотвратить болезнь, а это именно то, что нужно было ее мужу.

Екатерина ЖЕЛЕЗНИЦКАЯ